Толкование тарарабумбии
Фёдор ДУБШАН,- «Время культуры», 2014, 16 марта
| В 1900 году доктор Чехов пишет пьесу «Три сестры». В это же время у доктора Фрейда выходит из печати «Толкование сновидений». Что Антон Павлович его читал, столь же маловероятно, как - что герр Фрейд в те годы изучал новинки русской драматургии. Сто с лишним лет спустя сойтись Фрейду с Чеховым помог режиссёр Юрий Бутусов на сцене Театра им. Ленсовета. Понятно, что за прошедший непростой век трёх сестриц, стремящихся в Москву, как только не склоняли. На этот раз вот склонили к участию в четырёхчасовом психоаналитическом сеансе. Уже сами декорации, откровенно предъявленные зрителю до начала действия, сулят что-то такое потайное, вытрясаемое из младенческих люлек. В глубине сцены виднеется лицо огромной куклы. Приносят большой синий мяч. Среди этих обломков детства рассаживаются сёстры (Анна Алексахина, Ольга Муравицкая, Лаура Пицхелаури). Сидят очень ровно, смотрят прямо перед собой. Говорят своё обычное: о смерти отца, об именинах - но абсолютно мёртвым голосом, безэмоционально, сомнамбулически, не реагируя друг на друга, а просто дожидаясь своей очереди. Рядом пристраивается и ждёт своего часа тихая Наташа (Анна Ковальчук). Позади них - вешалки. Пока сёстры вещают, остальные персонажи - мужчины на заднем плане маниакально примеряют и перепримеряют костюмы, будто не в силах решить, кому какая роль подойдёт. Потом кое-как определяются и проходят перед нами вереницей нелепых сновидений. Братец Андрей (Виталий Куликов) говорит, что располнел, - и действительно: обложен толщинками, накладными жировыми отложениями. Вершинин (Олег Андреев) - стероидный мачо с огромной шашкой, Чебутыкин (Роман Кочержевский) - фальшивый старик, нарочито шамкающий и старательно подклеивающий к молодому лицу бороду. Солёный (Илья Дель) - вообще адский фрик в красных усах и с синим чубом. «Я странен, а не странен кто ж?» - как нельзя более к месту выпаливает Солёный. Это правда, все здесь странны, все не в своём уме. Не в своём, а - в режиссёрском. И всем им будет время покрасоваться на публике. Потому что спектакль распадается на череду отдельных скетчей. Вершинин танцует брейк-данс, Тузенбах играет с синим шаром. Андрей со своим двойником-Ферапонтом (Иван Бровин) расшвыривают бумажки. А то Солёный с Чебутыкиным пилят панк-рок. Сёстры, по-прежнему столь же аутичные, переодеваются какими-то садо-мазо-пиратками и устраивают красивый перформанс под траурным флагом. Чеховским героям и в оригинале-то непросто расслышать друг друга. В прозоровском доме их разделяют не столько стены, сколько личные футляры, через которые чужой голос доносится приглушённо. Но границы между персонажами, что у Антона Павловича были слегка намечены, у Юрия Николаевича определены жёстко и необратимо. Все здесь помещены в несокрушимые звукоизолированные, хоть и невидимые, камеры заключения, палаты номер 6. Хотя нет, почему невидимые? Весь спектакль возятся с деревянными кирпичами, пытаясь построить из них стену. Это уже не кирпичный завод им. барона Тузенбаха, а прямо Pink Floyd: «The Wall». Но по-нашему: деревянная стенка - только что не лубяная. Фёдор ДУБШАН |
